Оперетта в трех картинах
Выдержки из творений моего отца
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТВОРЕНИЮ МОЕГО ОТЦА
"Черепослов, сиречь "Френолог", оперетта (Было напечатано в журн. "Современник" I860 г.) Здравствуй, читатель! Я знаю, ты рад опять увидеть меня в печати; это хорошо. Это показывает твой вкус. Хвалю тебя! Ты помнишь - разумеется, помнишь! - мое обещание в "Современнике" 1854 года, в апрельской книжке, познакомить тебя с творениями моего отца и доказать, что весь мой род занимался литературою? - Радуйся, я исполняю свое обещание!
У меня много превосходных сочинений отца; но между ними довольно неконченого (d'inacheve); если хочешь, издам все; но пока довольно с тебя одной оперетты.
Есть у меня еще комедия "Амбиция", которую отец написал в молодости. Державин и Херасков одобряли ее; но Сумароков составил на нее следующую эпиграмму:
Ликуй, парнасский бог! -
Прутков уж нынь пиит!
Для росских зрелищей
"Амбицию" чертит!..
Хотел он, знать, своей комедией робятской
Пред светом образец явить амбицьи хватской!
Но Аполлон за то, собрав "прутков" длинняе,
Его с Парнаса вон! чтоб был он поскромняе!
Не скрываю (да и зачем скрывать?!) этой эпиграммы, порожденной явного завистью. Ты согласишься с этим, когда сам прочтешь "Амбицию" [К сожалению, эта комедия не найдена в бумагах покойного Козьмы Пруткова].
Представляю на твой суд оперетту: "Черепослов, сиречь Френолог", которая написана отцом уже в старости. Шишков, Дмитриев, Хмельницкий достойно оценили ее; а ты обрати внимание на несвойственные старику: веселость, живость, остроту и соль этой оперетты. Убежден, что по слогу и даже форме она много опередила век!.. Умный Дмитриев написал к отцу следующую надпись:
Под снежной сединой в нем музы веселятся,
И старости - увы! - печальные года
Что - ах! - кабы так было завсегда!
Несмотря на такую оценку нашего поэта-критика, я не решался печатать "Френолога". Но недавние лестные отзывы их превосходительств, моих начальников, ободрили меня. Читатель, если будешь доволен, благодари их! - До свиданья!
Tвой доброжелатель
Козьма Прутков 11 апреля 1856 t. (aiinus, i)
ЧЕРЕПОСЛОВ, СИРЕЧЬ ФРЕНОЛОГ
Оперетта в трёх картинах Сочинения Петра Федотыча Пруткова (отца)
Картина I: Череп жениха. Картина II: Пытка. Картина III: Сушеный.
Действующие лица
Шишкенгольм, френолог. Старик бодрый, но плешивый; с шишковатым черепом.
Мина Христиановна, жена Шишкенгольма. Седая, но дряхлая.
Лиза, дочь Шишкенгольма. Полная, с волнистыми светлыма волосами и с сдобным голосом.
Иванов, фельдшер. В услужении у Шишкенгольмов и надзиратель над его учениками.
Фриц, Густав - немцы 16-ти лет, обучающиеся у Шишкенгольма. Они в куртках, коротких штанах, без галстухов, с отложными воротничками рубашек.
Касимов, отставной гусар. В венгерке, лысый.
, гражданский чиновник. Лицо бритое, лысый, в парике - женихи Лизы.
Иеронимус-Амалия фон Курцгалоп, гидропат. Лет 48-ти; худой, длинный; лицо морщинистое; волосы жидкие, вылезшие: оттого лоб его высокий.
Действие происходит в С. -Петербурге.
КАРТИНА I. - ЧЕРЕП ЖЕНИХА
Сцена представляет учебный кабинет Шишкенгольма: Задняя стена в полках с книгами; в середине ее дверь; над дверью огромный бюст Галля, с подписью его имени золочеными крупными немецкими буквами. Шишкенгольм сидит в старом вольтеровском кресле посреди сцены, рассматривая человеческий череп, исчерченный по науке Галля. Мина Христиановна, вправо от него, вяжет чулок. Лиза - влево от него; сидит у стола, на котором книги, бумаги и гипсовая модель человеческого черепа на подставке. Она перелистывает книги, всматривается в разные части этого черепа и пишет. Иванов, у задней стены, позади стола, при котором занимаются Фриц и Густав; он стоит, скрестив руки на груди, опершись спиною на полки с книгами. Фриц и Густав сидят у противоположных концов этого стола, твердя из книг уроки полушепотом. Продолжительная тишина, нарушаемая только полушепотом Фрица и Густава и перелистыванием книг Лизою. Иванов задремал, поскользнулся и едва удержался на ногах, опершись обеими руками, позади себя, на полки с книгами; от этого несколько толстых фолиантов падают на пол с шумом. Все пугаются, вздрагивают и оборачиваются к Иванову.
Иванов(тоже испугавшийся) Раз!.. Ведь надо же случиться! (Подымает книги и расставляет их по местам.)
(подняв очки на лоб и оборотившись к Иванову)
Dummer Mensch [Дурак (нем.)], скот!.. Так ты руководствуешь моих питомцев?! Я тебя выгоню!
Опять все принимаются за занятия. Устанавливается прежняя тишина. Но с Ивановым повторяется то же несчастие, хотя он не дремал, а только оперся на полки с книгами. Снова несколько книг падают с шумом. Шишкенгольм, Мина Христиановна и Лиза вскакивают в испуге, Фриц и Густав фыркают. Иванов раздражен своим несчастьем.
Иванов(с негодованьем) Тьфу, и во второй!.. (Дерет за вихры Фрица и Густава.)
Лиза (сдобным голосом, презрительно) Русский мужик!
Шишкенгольм, Мина Христиановна и Лиза Иванову)
Спокойствие занятий
Ты дважды прерывал!..
Прими же тьмы проклятий,
Чтоб черт тебя побрал!
Geh weg!.. 1)
И, в память Галля,
К нам больше ни ногой!..
Hinaus, packt dich 2) подале!
Наймется к нам другой.
[1). Пошел прочь! (нем.)
2). Убирайся вон (нем.)]
Отворачиваются от него в негодовании и обращаются друг к другу, подавая повелительный знак Фрицу и Густаву.
Расправу кончив с дерзким,
Приступим вновь к трудам...
Принимаются снова за свои занятия.
Иванов
Обиженный сим мерзким,
Ужо я вам задам!
Уходит, захлопнув дверь. Все уселись заниматься.
Тишина. Вдруг раздается торопливый стук в дверь.
Касимов и Вихорин (за дверью) Дома почтеннейший профессор Шишкенгольм и милое его семейство?
Все (с отчаяньем, подбегая к авансцене, поют хором)
О Галль, мудрец великий,
Спаси ты нас!..
Услышь ты наши клики
Хоть в этот раз.
За что судьбы гоненье?
Несчастный рок!..
Ведь этак все ученье
Пойдет не впрок.
Лишь вздумаешь заняться,
А тут, гляди,
Учись поди!.
Вихорин и Касимов (входят и, остановившись в дверях, поют) Что слышим? Лизин голос!
Хор (мрачно)
Судьбины гнет
Мышленья срезал колос.
Касимов и Вихорин (в восторге фальшивят) Она поет!..
Все оборачиваются к ним. Они робеют.
Фальшиво... Извините!.. Мы второпях!..
Хор (строго)
Зачем вы здесь, скажите,
А не в сенях?!
Вихорин и Касимов (прозою, перебивая друг друга) Мы... мы... мы опять... хотели просить руки вашей дочери...
и Мина Христиановна (гневно) Руки?!
Лиза (жеманясь и сдобным голосом) Папаша, они ко мне.
Шишкенгольм (делает строгий знак Лизе указательным перстом правой руки, качая оный неторопливо вправо и влево, как маятник; а затем обращается к Касимову и Вихорину)
Молодые люди!.. я вам уже несколько раз отказал?.. Я вам уже несколько раз говорил: что вы не любите Лизу; говорил я вам это?
Касимов Но ведь и я сказывал вам, что люблю!.. (Старается заслонить Вихорина, который тоже хочет говорить.)
Шишкенгольм (качая вправо и влево указательным перстом правой руки, прямо против своего носа, говорит медленно и важно)
Тс!.. Молчать! Я уже много раз доказал вам: что вы оба не любите Лизу; доказал я вам это?! Ни слова более!.. Мне кажется, профессор френологии может всегда безошибочно узнать: кто способен и кто не способен любить женщину?.. Вы не способны любить женщину, и потому вы не любите мою Лизу! Слышите? Я наблюдал ваш череп; я знаю.
Касимов Но мне ли не знать, господин Шишкенгольм, что вы ошибаетесь?
Вихорин (пробиваясь из-под Касимова, который старается его заслонить, и, наконец, перебегая впереди Шишкенголъма на другую его сторону)
Клянусь... клянусь... вы ошибаетесь!..
(гордо и строго) Я ошибаюсь?! (Ощупывает одновременно, обеими руками, их затылки.) Ни за что!.. (Уходит большими шагами в правую боковую дверь. Фриц и Густав за ним.)
Мина Христиановна (к Касимову и Вихорину) Вы слышали! Ступайте же вон!
Касимов и Вихорин (становясь по обе стороны ее) Мина Христиановна, матушка!.. Клянусь, он ошибается!
Мина Христиановна (гордо и строго)
Он ошибается?! (Ощупывает одновременно, обеими руками, их затылки.) Ни за что!.. (Уходит большими шагами в ту же боковую дверь.)
Молчание. Лиза, и Вихорин стоят печальные. Касимов начинает робко, нерешительно приближаться к Лизе.
Вихорин (прикладывает палец ко лбу, ободряется и говорит в сторону) Придумал!.. Я в парике... (Радостно приподымает немного свой парик за виски.) Подобью парик шишками из ваты, да побольше!.. Браво! Побегу поскорее!.. До свиданья, Лизавета Ивановна! (Уходит большими шагами в среднюю дверь.)
Касимов (печально, со слезами в голосе) Лизавета Ивановна, послушайте!.. (Поет.)
Природа, видно, подшутила,
Когда меня произвела?
Любви же шишек не дала!
Что делать! право, я не знаю!
Уговорите-ка отца!..
Готов я в ад, лишуся раю,
Отказ же сгубит молодца.
(Падает перед Лизою на колени, рыдая.)
Лиза (с достоинством)
Отец мой все по шишкам мерит;
Людям свою цену дает.
Он вашей страсти не поверит,
Коль шишек страстишке найдет.
К тому ж, по Галля наставленьям,
Вас изучала я сама...
(Ощупывает его голову.)
Судя по ямкам, возвышеньям,
У вас нет сердца, нет ума;
К искусствам нет у вас влеченья;
Едва ль способность есть к любви?..
Нет памяти у вас, терпенья,
Такого мужа не хочу я!
(Отталкивает его и сама отступает с отвращеньем.)
О нет!.. Уйдите от меня!
Касимов (встает с колен и поет сквозь слезы)
Увы!.. Любви огонь почуя,
Я мнил: когда дождуся дня,
Чтоб тесно с вами породниться?
И что же? - вдруг я узнаю,
Что страсть без шишек не годится!..
О, как не клясть судьбу свою!
(Рыдает и продолжает петь.)
Как зло природа подшутила,
Когда меня произвела:
Она мне в грудь любовь вложила,
Любви же шишек не дала!
(Рыдая, уходит большими шагами в среднюю дверь, держа платок у глаз.)
Лиза (задумчиво, сдобным голосом и печально)
Несчастный!.. Но что же делать?..
Нет!.. (со вздохом) я сама пробовала!
А впрочем... Пойду спрошу папашу.
(Уходит большими, шагами в правую дверь, крича.)
Папаша! папаша!
Декорация переменяется.
КАРТИНА II. - ПЫТКА
Сцена представляет комнату Касимова. Задняя стена без дверей. Посреди ее стойка красного дерева с двумя трубками, из коих у одной чубук с бисерным вверху чехлом. Над стойкой висят: гусарская сабля и лядунка. По левую сторону стойки, вдоль стены, кровать, с байковым одеялом; а у кровати ковер на стене. По правую сторону стойки комод; а над ним висит портрет Касимова масляными красками, в гусарском мундире. В правой стене дверь. У авансцены, к правой стороне, ломберный стол, по сторонам которого стул и три ставчика. На левой стене небольшое зеркало, под которым стол с бритвенным прибором, фаброй для усов, щеткой и гребнем; а между этим столом и кроватью стул с висящею на нем венгеркою и ставчик с умывальным прибором. При поднятии занавеса Касимов сидит на стуле перед зеркалом, в халате, с накинутым на плечи полотенцем. Иванов оканчивает брить его голову.
Касимов (наклоняет голову к зеркалу и проводит по ней рукою) И было-то ничего, а теперь совсем гладко; точно колено не туда пристроено!
Иванов вытирает его голову и снимает полотенце с его плеч.
Касимов Ивановприбирает бритвенный прибор.
Касимов (ощупывая свой череп)
Ну чего им тут еще нужно? Кажися, все тут есть!.. Однако коли захотели больше, так и дадим по-ихнему. Теперь уж, как там ни верти, а отдадут за меня Лизу! Иванов, ты говоришь, что Вихорин заказал тебе парик с шишками?.. Ну что ж?! Пускай себе надевает; я все-таки возьму свое. Моя выдумка получше! Да коли придется, так я и парик-то с него стащу... Пусть видят!.. Xе, хе, хе!.. Знай наших! не гражданским чета!.. (Ходит, потирая руки.)
Иванов (ставит стул посреди сцены и придвигает к нему ставчик с умывальным тазом, в котором губка; а возле таза молоток) Извольте, ваше благородие, садиться; пора!.
Касимов (останавливается в нерешимости) Ой ли?.. А знаешь, Иванов, как-то боязно становится, ей-богу!.. (Опускает голову, задумываясь, и вновь проводит по ней рукою.) Ну, была не была!.. Валяй, Иванов! (С решительностью идет к стулу и садится на него.)
Иванов становится позади Касимова, подняв молоток над его головою.
Касимов (поет)
Судьба обидела гусара;
И, с каждым отзывом удара,
Талант с небес к нему слетит...
Мужайся, воин, и терпи!
Палач, свой первый дар влепи.
Иванов (ударяя молотком по голове Касимова, тотчас же примачивает губкою и поет) Вот... шишка славы.
Касимов (сморщиваясь, тоже поет)
Величавый
Волдырь, на маковку взлетел...
Да! не легка ты, шишка славы!..
Недаром мало славных дел.
Иванов(ударяя вновь и примачивая, поет) Сюда вот память надо вбить.
Касимов (передвигаясь)
Ну, точно... память!..
Ее вовек мне не забыть!
Иванов(по-прежнему) Музыка здесь!
Касимов (тоже)
Как бы в два хора.
Я оглушен!..
Я понял, други:
И фис, и дис, и всякий прах!..
Ну, право, от подобной фуги
Век целый прозвенит в ушах.
Иванов(по-прежнему) Познаньям место и ученью.
Касимов (съеживаясь, поет сквозь слезы)
Ой, ой!..
Ученость налегла!..
Она уж больно тяжела.
Иванов(по-прежнему) Ума здесь орган, убеждений.
Касимов (всхлипывая)
У-ух!.. я убежден насквозь...
О боже! столько потрясений
Ставят хоть бы кого небось!
Иванов(по-прежнему) Тут... сила духа.
Касимов (едва усидев)
Тише, больно...
Как сильно захватило дух!..
Иванов, милый, ну, довольно!
Ей-ей, не выдержу, мой друг.
Иванов Чувствительность!
Касимов
Туда ж, в подмогу!. (плачет)
Страдальцы, понимаю вас!..
Я тронут так, что, ну, ей-богу,
Расплачусь, как дитя, сейчас.
Иванов(по-прежнему) Вот... живопись.
Касимов
Э-эк, вскочила!..
И тень и свет я понял вдруг...
В глазах как будто зарябило,
И словно радуги вокруг.
Иванов(по-прежнему) А вот... терпенье.
Касимов
Ох, рок мне строит все на смех.
Терпенье надо бы сначала,
А не вконец, не позже всех.
Иванов(бьет с особою силою, примачивая) Теперь - любовь!
Касимов (вскакивая) У-ах!... умру я!.. (Падает снова на стул, в изнеможении.)
От маковки... до самых пят...
Я... ощущаю... страсть такую,
Что ночь переживу навряд.
Иванов (вытирает свой молоток и убирает ставчик с тазом на прежнее место) Довольно с вас.
Касимов (тяжело вздыхая) Конец мучений...
Что хватишь, то талант в руке...
Как я умен... я просто гений,
В каком-то чудном шишаке!
Теперь я счастлив... Марш к Лизетте!
Она любить меня должна...
Лишь укажу на шишки эти,
И мигом Лиза влюблена.
(Сует фельдшеру деньги, сбрасывает халат, надевает галстух, венгерку, ермолку, фуражку и идет к двери.)
Иванов(почтительно кланяясь)
Счастья желаем вашему благородию. При случае, пристройте снова к Шишкиным; не забудьте, ваше благородье.
Касимов (самоуверенно) Не забуду, братец, не забуду; пристроим, братец, сегодня же пристроим.
Касимов уходит. Ивановза ним. Декорация переменяется.
КАРТИНА III. - СУЖЕНЫЙ
Шишкенгольм, Мина Христиановна, Лиза, Фриц, Густав почти выбегают из правой двери, преследуемые Касимовым и Вихориным. В это же время Иванов входит робко в среднюю дверь и остается неподалеку от нее, у задней стены. Мина Христиановна, запыхавшись, падает в вольтеровское кресло.
Шишкенгольм Нет, это дерзко!.. Вон! вон! (Указывает Касимов у и Вихорину на средние двери.) Не хочу таких шишек!.. Вон!
Касимов и Вихорин пристают с просьбами и объяснениями к Лизе. Она старается уйти от них. Касимов , удерживая ее, невольно делает с нею вроде тура галопа по комнате.
Шишкенгольм(вне себя) О, уж это слишком!.. Касимов а Лизу и поет.)
Что задрал так кверху нос ты?
Как ты смеешь танцевать?!
Нет, поверь, не так мы просты,
Чтоб какие-то наросты
Стали шишками считать!
В это время Лизу, едва освобожденную от Касимов а, подхватывает Вихорин и тоже, удерживая ее, невольно пробегает с нею вроде тура галопа по комнате.
Шишкенгольм (бросается к ним, освобождает Лизу от Вихорина и поет)
Невпопад и ты проворен...
Не смотри, что я старик!
Если будешь ты, Вихорин,
Так невежлив и упорен,
Я как раз стащу парик!
Лиза (усталая, падает в кресло, отмахиваясь платком, и говорит сдобным голосом)
Касимов и Вихорин (поют, обращаясь к Шишкенгольму)
Ну, не верьте нашим шишкам!
Но уважьте в нас года!..
Нам ведь по сороку с лишком;
Угрожать нам, как мальчишкам,
Не позволим никогда.
Шишкенгольм(тоже поет)
В разговорах мало толку;
Вас сумею выгнать я!
(Идет к ним.)
Касимов ,и Вихорин (отступая от него, поют) Обругать вас стоит колко.
Шишкенгольм (настигнув их, сдергивает и выбрасывает в окно: с Касимова ермолку, а с Вихорина парик, продолжая петь)
С вас - парик!.. а с вас - ермолку!..
Касимов и Вихорин (подбегая к окну и посмотрев за окно с любопытством, оканчивают мотив) Свинья!
Оба, поспешно выходя, сталкиваются в дверях с Курцгалопом, который, переступая через порог задом, делает разные знаки четырем отставным солдатам, вносящим на сцену купальный шкап.
Курцгалоп (обернувшись на Касимова и Вихорина, пугается)
Тьфу!.. черти плешивые!.. Чуть с ног не сбили!.. (Обращается к солдатам.) Сюда вот, сюда, ставьте сюда, так!
Шишкенгольм и прочие (с удивлением) Это что? Кто это?
Шишкенгольм(к Курцгалопу, сердитый) Что это вы принесли сюда?
Курцгалоп Не твое дело.
Шишкенгольм
Курцгалоп (не слушая его, поет) [Читатель! я пробовал петь эти куплеты на голос: "Un jour maitre corbeau" ["Однажды ворон..." - (франц.)]; выходит отлично. Испытай. Примеч. Козьмы Пруткова]
Я только что купался...
Совсем продрог!
Но славно пробежался:
Не слышу ног!
Шишкенгольм(обращается к Курцгалопу, в прозе). Да позвольте же узнать наконец...
Курцгалоп (не слушая его, продолжает петь)
Vivat водолечению!
Живи, народ!..
А всё плоды учения!
Mein Gott, mein Gott!
[Боже мой, боже мой! (нем.)]
Шишкенгольм(опять прерывает его, прозою)
Курцгалоп (отвечает, продолжая петь)
Еронимус-Амалия
Фон Курцгалоп;
Давно без обливания
Сошел бы в гроб.
Лиза (отцу, жеманясь, сдобным голосом) Папаша, какой веселый мужчина!
Шишкенгольм (останавливает ее строгим знаком и обращается к Курцгалопу) Но скажите наконец, зачем вы пришли сюда?
Курцгалоп (не слушая его, обращается к солдатам) Поставили шкап? Все там приладили? Ну, хорошо; ступайте.
Лиза (матери, сдобным голосом) Ах, мамаша, какой славный мужчина!
Курцгалоп (обращаясь ко всем) Доложите полковнику Кавырину, что шкап принесен...
(рассерженный) Милостивый государь! полковник Кавырин живет не здесь, а внизу!
Курцгалоп (пораженный) Как?! А здесь кто живет?
Шишкенгольм(с достоинством) Здесь живет профессор-френолог Иоганн фон Шишкенгольм.
Курцгалоп (восторженно) О боже, какая случайность!.. Hеrr Шишкенгольм, знаменитый френолог!
Лиза (отцу) Папаша, какой умный мужчина!
Курцгалоп Честь имею рекомендоваться: фон Курцгалоп, известный гидропат.
Все (радостно) О боже, какое счастье!.. Herr Курцгалоп, знаменитый гидропат!
Знакомятся.
Шишкенгольм Herr Курцгалоп! вы умный и хитрый молодой человек!.. вы умный и хитрый!.. Ведь вы нарочно зашли к нам? понимаю!.. (Сильно встряхивает его руку.) Благодарю вас... за ошибку! Друг Мина, благодари за ошибку! Лиза, благодари за ошибку!
Мина Христиаповна приседает Курцгалопу.
Лиза (своим сдобным голосом, прижимаясь к отцу) Ах, папаша, какой красивый мужчина! (Приседает глубоко Курцгалопу.)
Курцгалоп (говорит в сторону, почтительно кланяясь Лизе) Какой у нее сдобный, жирный голос!
Оба страстно и долго смотрят друг другу в глаза.
Курцгалоп Я несказанно рад... но... право, вовсе нечаянно... Полковник Кавырин...
Шишкенгольм(перебивает его, хитро подсмеиваясь) О, полковник Кавырин... все полковник Кавырин!.. О, хитрый... хитрый молодой человек!
(Берет за руку Лизу и приближает ее к Курцгалопу.) Лиза, успокой его; займи разговором; ты видишь конфуз молодого человека... Herr Курцгалоп, еще раз рекомендую; дочь моя.
Лиза (жеманно, поет своим голосом)
Теперь нашли вы к нам дорогу?
Курцгалоп (кокетничая, тоже поет)
Нашел... быть может, невпопад?
Шишкенгольм(прислушивавшийся к ним, тоже поет)
Пришли вы кстати к френологу;
Он гидропату очень рад.
Лиза (в сторону)
Как мне понравился, ей-богу,
Сей бодрый, крепкий гидропат!
Курцгалоп (Лизе, продолжая петь)
Лиза (поет жеманно)
Я?.. Да!.. я моюсь по утрам.
Курцгалоп (продолжая петь)
Лиза (тоже)
Холодной, с теплой пополам.
Курцгалоп (в сторону, продолжая петь) (Помолчав, продолжает нерешительно.)
А что, спросить я смею, Вы обливаете?
Лиза (поет с простодушною откровенностью)
Скажу: Я обливаю руки, шею...
(прерывает ее радостно и решительно, оканчивая мотив)
Руки я вашей попрошу!
Шишкенгольм и Мина Христиановна (все время следившие с наслаждением за их разговором, подбегают к Курцгалопу и ощупывают его затылок) (Благословляют их, оба одновременно.) Шампанского скорей!
Курцгалоп А мне воды.
Ну, так и всем воды, только в бокалах. Оно и подешевле,
Ивановбросается в средние двери
Шишкенгольм (к Курцгалопу) Подите же сюда, наш сын! Дайте обнять вас..
Курцгалоп подбегает к ним с почтительною нежностью. Они начинают целовать его, передавая из рук в руки. Лиза
Иванов(входит с подносом в руках, на котором графин с водою и бокалы. Он обносит всех, начиная с Шишкенгольма, и обращается к у) Уж простите, барин, и меня на радости.
Шишкенгольм(к Лизе и Курцгалопу) Дети! простить его?
Лиза Простите, папаша.
Шишкенгольм(Иванову, важно) Русский!.. Благодари ее!
Хор
За здравье френологии,
Мудрейшей из наук!..
Хоть ей не верят многие,
Но, знать, их разум туг,
Должна служить, ей-ей,
При выборе родителям
Мужьев для дочерей!
Ура черепословию;
До капли нашей кровию
Пожертвуем мы ей!
Лиза снимает свой шейный платок.
Шишкенгольм Что это ты, Лиза?
Лиза (хладнокровно) В шкап, папаша; купаться.
Все (к ней, торопливо)
Занавес опускается. Из-за него раздаются крики, сдобным голосом: "А! А-ах! Ах!" - происходящие, вероятно, от слишком холодной воды.
Примечания:
"Современнике", 1860, N 5, с редакционным примечанием, написанным Н. А. Добролюбовым: "Поклонники искусства для искусства! Рекомендуем вам драму г. Пруткова. Вы увидите, что чистая художественность еще не умерла". Пьеса "Черепослов" ставилась в петербургских театрах в 1909 - 1911 годах: в "Веселом театре" и в театре "Фарс"; в 1922 -1923 годах - в театре Юдовского.
Френология (греч. phrenos - ум, разум; logos - понятие, учение) - ложное учение о связи между наружной формой черепа и психическими свойствами человека. Создатель френологии - австрийский врач и анатом Ф. И. Галль (1758 - 1828).